Был вечер так тих и волны наполнены грустью
Играл где то вальс и светила большая луна
А на берегу где тихо безлюдно и пусто
Сидела мадам и скучала в беседке одна
А наш маравихер красавец фортового вида
Как раз в этот час любовался пребрежной волной
Увидя ее ожерелье кольцо и прикиды
Подумал она этот вечер пробудет со мной
В беседку зашел и просил по-французки пардона
Сгодилось вору что в париже шмонал косяки
И сердце ее колокольным наполнилось звоном
Что если б ушел он она умерла от тоски
Она же плыла и все нюхала белую розу
На море глядя через модный гованский ларнет
И он ей сказал как поэт сочиняющий прозу
Ему бы в театре читать за Шекспира сонет
Мы свами пойдем до заката что на горизонте
Оттуда плывут серебряные облака
Жемчужным дождем вдруг прольется о шелковый зонтик
Который сжимает нежная с перстнем рука
И дождик пошел но им сухо в беседке под крышей
Вдали пароход загудел как заваленный мент
Она говорила а он ее больше не слышал
Но знал что зовет на чаек это клюнул клиент
Зовет и молит проводите до дома мне плохо
Кружит голова и ветер холодный не стих
Ахип анахон на хамлежку такая прайдоха
Но вор ее пас он крутил на Твери не таких
У входа в отель на цырлах швейцар и преслуга
Ни кто не видал в Одессе красавцев как он
И дамы в фойе зашептали на шко друг другу
Красивый богатый он умница просто шермон
Зашли в номера и раскладка на высшую пробу
Одною рукой он шмонал ее пухлый схидняк
Другою рукой он снимал золотишко ей богу
Так пальцы играли что наш паганини слобак
В окне лунный свет на кровате медамка преплыла
В ракитном кусту кузнечик на скрипке играл
И губы ее шептали в бреду милый милый
А милый уже на малине понты прошивал
Прошел где-то год и спалили вора под Ростовом
Наочной ее просили вора опознать
Он думал кранты по этапу на нары по новой
Спалили волки снова мне о свободе мечтать
Сидел писарчук и калякал паршивец дознанье
Она как вошла так без чувства прижалась к стене
Он кинулся к ней поднял на руки как в то свидание
Легавым сказал расскалюсь только что б не при ней
Она же в ответ обняла его сильную шею
Прижалась к груди прошептала ай мама шермой
Мерси за заботу поймали но я сожелею
Увы господа но тот вор это вовсе не он
