Первый Куплет: Свет не горит ни в одном окне мы обретаем счастье, Не за горами, не за дверями и я мысли положил на бит.
Стало очевидно, что процесс уже необратим, Оперы стали мыльными, хлопья ванильными.
Будто актеры, актриса какого-то фильма, мы, И ум унес меня куда-то далеко ввысь.
Казалось вижу, что может только сниться, и, Она не только 14-ый февраль, не только смятые простыни и ля-финаль.
Это ошибка, если ты принял украшение за камень на шее, Она как взрыв о рассуждениях, как тихий шелест.
Встретились, простились, созвонились, разделись, Смирились, и ссорились, так и жили, так и расстались.
И что осталось, только одна струна дрожит, Но без нее оркестра нет, она его жизнь.
Можешь ставить хоть сто раз, стоп, менять номер, Строить планы, как тебе быть другим, как быть новым.
Укрощён зверь, воля не нужна, вход сломан, Не нужен зверю лес, услышать бы хоть слово.
И аналогии свои у каждой, суть одна, Нет предела, нету правил, нету дна.
Если игра, то без финала, если жизнь - то вечная, Если день с тобой - день без вечера.
Припев: [х2] Все делится на всех - неделя на семь, На двадцать четыре делиться день, делиться ночь.
Нельзя делить неделимых уз, Один и одна - по середине плюс.
Первый Куплет: Как же так голос пронизал холод, И веет им все разговоры и нет ледокола.
Чтобы развивая разбег, поднять на свет, Тебе нужен повод быть со мной.
И снова на всегда, пустыми были клятвы, что ты моя, А я твой, ну как так и нет больше тепла.
В твоих глазах стало мертвая петля, Увы и ах, и вновь февраль.
Можно просто досчитать до ста и там весна, Вроде бы все просто так, снежная даль.
Не хочет отпускать, но растает, лишь нужна искра.
Ты мой февраль, я видел поводок думал на привязи ты, вообрази, И сам заскулил и мне не жаль.
Я слышу оттепель и капель, под снегом цветы и за зимой апрель.
Припев: [х4] Все делится на всех - неделя на семь, На двадцать четыре делиться день, делиться ночь.
Нельзя делить неделимых уз, Один и одна - по середине плюс
